источник...... metal city, #1, 01/'2000
автор...... александр кудрявин

На целых пять лет он заперся в своей собственной студии, записал тысячи фрагментов песен и держал всё в строжай-

шей тайне. Одержимый идеей выдать новый шедевр индустриального рока, он чуть было не свихнулся от своего максимализма. Но, в конце концов, ему всё же удалось овладеть ситуацией и выпустить монументальный двухчасовой эпос в виде двойного компакта 'The Fragile' — работы, полной нюансов и маленьких тайн.

На своих концертах, видео-клипах и обложках музыкальных журналов Трент Резнор похож на существо из иного мира. Этот 35-летний музыкант умеет подать себя и свою музыку. В этом он почти непревзойдён. Неспроста на протяжении нескольких лет американская пресса называет его музицирующим богом, живой легендой и изобретателем индустриального рока. Это можно назвать бессовестным преувеличением или полной беспомощностью в описании сильного и в то же время непонятного имиджа человека, который обрёк себя на замкнутую жизнь, не любит журналистов и почти не даёт интервью. Фэны почитают его как бога. Коллеги-музыканты считают грубым и заносчивым. А Резнор просто идёт своей дорогой. И она не всегда прямая. Он убил целых пять лет на то, чтобы избавиться от груза платинового альбома 'The Downward Spiral', переварить так неожиданно свалившуюся на него популярность и очистить голову для новой и захватывающей дух музыки. Результат этого назывется 'The Fragile', двойной альбом, комментировать который маэстро не чурается сам. Слухи об этом альбоме уже давно ходили по страницам газет, так что пластинка сама по себе стала мифом. Почему так мучительно долго проходила запись?

TR (Trent Reznor): Нельзя забывать, что в Америке мы стоим на ступень выше, чем в остальном мире. Мы не могли просто так плюнуть на то, что нас ни с того, ни с сего будут крутить по радио и на MTV. Поэтому нам приходилось давать бесконечные туры — это единственная возможность привлечь к себе внимание. Для 'The Downward Spiral' мы были в туре почти два года. Это просто непостижимо убивало время. После этого я был настолько выжат, что даже не мог думать о новом альбоме. Моей насущной потребностью стало просто пожить. Когда мы начинали тур 'The Downward Spiral'(DS), мы были средней группой, а когда всё это закончили, мы взошли на самый верх. Неудивительно, что многое изменилось, и мне надо было для начала уединиться. К тому же перед началом 'DS' я точно знал, что я хочу получить. С новым альбомом было иначе. У меня просто не было достаточной мотивации.

Q (Metal City): Ты, образно говоря, попал в свою 'the Downward Spiral' ('Спираль, ведущая вниз')?

TR: И какую! Через два года я вылетел из турового автобуса и сразу же отправился в студию с Marilyn Manson. Это была моментальная идея. Мне надоела музыка, в принципе мне надоело всё. Я был не в состоянии чем-либо восхищаться. При этом самая лучшая музыка идёт изнутри. Она основана на чувствах и мыслях, на спокойствии и времени. Но у меня не было возможности отразить самого себя. Поэтому я сначала заморозил альбом и вместо него занялся многими маленькими проектами, пока однажды не наступил момент, когда я сказал себе: ''Или ты сейчас сделаешь альбом, или оставишь эту затею навсегда!''

Q: Исходя из этого, звуковые дорожки к таким фильмам, как 'Natural Burn Killers' и 'Lost Highway' стали маленьким бегством от самого себя?

TR: Где-то так. Я сделал так, будто бы я был безумно занят, на самом деле я ничего не делал. Сейчас я знаю, что сберёг себе яйца. Но у меня просто не было зажигательных идей, чтобы сделать нечто подобное 'DS'. Нет ничего более лучшего, как делать альбом, который отвечал бы самым высоким стандартам. Поэтому много времени у меня ушло на то, чтобы выяснить, что я хочу и как мне это получить. Дело не в том, чтобы быть звездой и зарабатывать кучу денег, а в самой музыке. В конце концов это единственная возможность выразить себя и доставить себе ощущение счастья. Таким образом я могу забыть обо всей чепухе вокруг меня.

Q: Согласен ли ты со всеми этими статьями, в которых тебя называют нигилистом, человеконенавистником и вообще грубияном?

TR: Смешно, но после 'The Downward Spiral' я стал другим человеком. Просто потому, что я не мог осознать того, что о моей личности существует столь много разных мнений. Ведь пресса всегда зацикливается на тёмной, непонятной стороне музыки, а из этого всё и вытекает. Из-за этого твой имидж может сильно измениться. Тебя так часто представляют тёмной, мрачной персоной, что, в конце концов, сам начинаешь в это верить. Ты становишься тем, кого от тебя ожидают. По крайней мере, так было со мной. Когда ты так долго бываешь в туре и постоянно окружён людьми, которые тебе угождают и чуть ли не целуют в жопу, то начинаешь терять почву под ногами. Это совершенно нормально.

Q: Из-за этого тебе и пришлось взять творческую паузу?

TR: Совершенно верно. К счастью, я заработал немного денег и смог соорудить себе студию в Новом Орлеане. Я просто хотел в течение двух месяцев посидеть и подумать, где я сейчас нахожусь, что хочу делать и как я это смогу. Проблема была только в одном: я был совершенно недоволен собой и моим миром. У меня было это неопределённое чувство, будто бы я достиг всего. Но вопреки всем ожиданиям это не принесло мне счастья. Я был кончен как человек: опустошён, пуст и смертельно несчастлив.

Q: И в результате этого получился этот холодный надменный Трент, о котором всегда говорит Кортни Лав?

TR: Оставьте меня в покое с этой коровой! Нет, просто было так, что я и так не особенно тeпл бываю с людьми. И особенно не в таком состоянии, когда каждый, кто тебе повстречается, что-то хочет от тебя. Для начала я должен выяснить, что им от меня нужно. Это изолирует меня. Из-за этого я даже бываю одинок. Я сам не нравлюсь себе. Единственным возможным выходом из этой ситуации было то, чтобы получить новое удовольствие от музыки и вновь обрести свои корни. Заниматься только тем, что тебе нравится, и что ты можешь выразить. На это ушло много времени. Когда это произошло со мной, я перестал испытывать страх перед новым альбомом, и на него у меня ушло мало времени. Блокаду сдуло словно ветром. Это было вроде бы так: ''О`кей, давай начинать. Мы над этим посидим немного дольше обычного, но зато всё сделаем правильно''. Я был полон энергии и считаю записи фанатастическими. Это опять же укрепило моё самосознание. Когда же к нам примкнул сопродюсер Alan Moulder(Алан Молдер), я уже знал, что мы выбрали верный курс. А потому что у нас есть полностью оборудованная студия, мы смогли заниматься делом, не обращая внимания на время. Поэтому мы испробовали самые различные пути. Некоторые из них оказались пустой тратой времени, но в конце концов мы научились на наших ошибках.

Q: Пять лет без альбома — такой промежуток времени может оказаться смертельным. Не возникает ли страха, когда так долго работаешь над альбомом, а группы типа Korn, Orgy и Limp Bizkit уводят твоих фэнов?

TR: Точно! Буду честным: я мог бы опубликовать альбом, которым я не был бы доволен. Но этот аспект карьеры уже не так важен, как сама музыка. Конечно, я озабочен тем, существует ли ещё интерес публики, потому что, исходя из коммерческого аспекта, такая длительная пауза не очень хороша. Но выпускать что-то такое, под чем я не могу полностью подписаться, было лы ещё хуже. Самое главное — музыка. Это искусство, которое очень ценится. Рынок и представления — вторичны. Может быть, что в этом аспекте карьеры я нанёс себе непоправимый ущерб, но у меня не было выбора.

Q: Похоже на то, что 'The Fragile' стал твоим собственным 'Pet Sounds' — альбом Beach Boys 1966 года, который чуть не свёл с ума Брайана Уилсона.

TR: Я не знаюсь с Beach Boys. Для меня это такой альбом, который возникает, когда тебя на два года запирают в одном помещении, изолируют от людей и всего постороннего и ждут, что ты сделаешь со всеми своими машинами и инструментами.

Q: На 'The Fragile' много новшеств. Например, использование духовых инструментов или огромный стилистический спектр, простирающийся от жестокого шума до попсовых песенок. Похоже на путешествие, полностью увлекающее слушателя.

TR: Это совершенно верно. Но вернёмся ещё раз к коммерции. Для моей карьеры этот альбом мог бы стать чистейшим самоубийством, но мои любимые альбомы, на которых я вырос и которыми вдохновлялся, не были пластинками с хитами. К ним нужно было долго привыкать, слушатель рос вместе с ними. А именно это в сегодняшней рок-музыке почти не наблюдается. Поэтому я наслаждаюсь тем, что могу таким альбомом открыть людям новые горизонты. А что касается Nine Inch Nails, то здесь всё давно устоялось. Когда мы начинали, то я не рассчитывал, что мы соберём такую аудиторию. Но сейчас мы пишем такие припевы и мелодии, которые надолго застревают в твоём мозгу. А когда мы совершили прыжок из подполья на арены американских городов, идея пофлиртовать с мэйнстримом не показалась мне такой уж отвратительной. Это очень здорово — смешаться с людьми и в то же время оставаться самим собой. Ты даёшь им нечто, что им нравится, а потом пишешь что-то совсем непонятное. Только из-за этого всё в целом приобретает свою глубину.

Q: А как насчёт знаменитой блокады американской прессы?

TR: Это полная чепуха. Всё это время я писал песни и просто не знал, в каком направлении я пойду. Каждый раз, когда мы собираемся вместе, чтобы поработать над песней, у нас появляется столько разных идей, что совместить их невозможно. Мы угробили бесконечно много времени на то, чтобы рассортировать наши мысли, поразмыслить над тем, где начало, а где конец нашей песни, или может быть из одного фрагмента можно получить совершенно другую идею. Но в один прекрасный момент, когда ты столь долго над всем работал, ты собираешься и начинаешь заботиться о том, чтобы всё это было не двухчасовым самокопанием, а воспринималось бы как единое целое. Естественно, 'The Fragile' не стала простой пластинкой, но она и не могла стать таковой. Даже больше — в этом её большой плюс. И именно этим я горжусь. Я желаю, чтобы люди предприняли это путешествие. Просто потому, что это выгодно.

Q: А не было ли возможности немного подсократить это 'единое целое'?

TR: Нет. Мы и так сократили, насколько это было возможно. Одно время у нас было 42 песни и мы стояли перед выбором: или записать 6 CD, что было бы смешно, или продолжать работать и сокращать. Именно это мы и сделали. Проблема была только в том, что мы не могли сокращать наугад, потому что из-за этого некоторые песни потеряли бы право на своё существование. Мы пытались использовать разный порядок песен, но в большинстве случаев получалось неслушабельно. Только когда мы достигли сегодняшнего порядка песен, всё в целом зазвучало более или менее совершенно. При этом вылетели некоторые песни, которые мне очень важны и которые я очень хотел бы увидеть на альбоме, но это было бы чересчур. Актуальный баланс — это нон-плюс-ультра. Иначе ничего бы не получилось. Если удалить одну единственную песню, всё потеряет смысл.

Q: Вы разругались с Мэрилином Мэнсоном?

TR: Здесь довольно таки примечательная ситуация. Одно время мы были приятели ''не-разлей-вода''. Но вещи меняются. Он изменился. Я изменился — наша дружба достигла мёртвой точки. Таково положение дел. И я не стал бы об этом говорить, если бы он не вынудил меня на это своей тупой книгой. Я считаю это дело между мной и им. Но выносить сор из избы и копошиться в дерьме — это просто невежливо.

Q: Значит песня 'We`re In This Together' не о нём? Вообще-то это самая коммерческая песня, которую ты когда-либо записал.

TR: Я больше всего был озабочен тем, что из-за моей интерпретации она станет попсовой песней. Поэтому именно этой песне я уделил столько много времени и внимания. Просто потому, чтобы придать ей некоторое чувство печали и безысходности. Это не простая песня об отношениях. Речь идёт о том, чтобы уяснить самому себе, что ты не единственный человек на Земле, а что есть много других, копошащихся в том же дерьме. Хотя хор ведёт по неверному пути. Он очень похож на гимн.

Q: Видеоклип к песне имеет совсем другое значение — он показывает тебя единственным уцелевшим на фоне целой армии безликой мертвечины.

TR: Верно. Видео — это нечто совсем иное. Затея была в том, чтобы показать нечто как можно более противное, отвратительное, чтобы не сделать песню приятной. У меня настоящая проблема с актуальными видео-клипами. Без понятия, но я как-то не могу совладать со всем этим имиджем. Это так скучно.

Q: Главные темы на альбоме — эмоциональность, слабость, хрупкость. Во что превратился жёсткий бескомрпомиссный Трент? Или это его обратная сторона?

TR: Я считаю, что на этом альбоме стоило показать чувства, а раньше я играл мускулами и хотел получить как можно более резкое, кровожадное звучание. Это как ширма, которая должна была сделать недоступными нас и нашу музыку. Сегодня всё выглядит иначе. Нас можно спокойно наблюдать, подойти к нам и вдуматься в нас. Всё дело в том, что многое стало мягче и хрупче. Каждое мгновение может выпасть и улетучиться. Ничто не бывает солидным и прочным и даже длительным. Это касается и песен, которые в первый момент живут неожиданностью. Они начинаются и принимают к концу совсем другой оборот. Это нечто, что я ещё не делал и что мне доставляет зверское удовольствие. Я дополняю вещи, которые до этого совершенно не подходили друг к другу, и делаю нечто прочное, что по своей природе должно быть хрупким и бьющимся.

Q: Ты говоришь о человеческой сущности музыки?

TR: Совершенно верно. Этот альбом слишком органичен. Всё дело в том, что мы большей частью использовали акустические инструменты, а не синтезаторы. Просто потому, что на этот раз я уделил больше внимания таким мелочам, как тексты, аранжировки и мелодии. На этот раз речь не шла о том, чтобы дать слушателю в морду, а получить тёплую, напряжённую и интенсивную атмосферу.

Q: 'The Fragile' был записан с такими знаменитыми студийными волками, как Адриан Белю, Стив Альбини, Майк Гэрсон, Пэйдж Хэмильтон и Билл Рифлин. Тебе больше не хватало твоих собственных музыкантов Чарли Клозера и Дэнни Лонера?

TR: Это все те люди, с которыми я познакомился при различных обстоятельствах. Майка Гэрсона я повстречал в совместном туре с Дэвидом Боуи, он несомненно один из самых интеллигентных музыкантов, каких я только встречал. В музыкальном отношении он великолепен. Он знает просто всё, и беседовать с ним — настоящая мечта. Мы согласились, что не мешало бы когда-нибудь поработать вместе. Из этого у нас получилась одна вещь. С Adrian Belew я имел дело ещё на 'The Downward Spiral'. Его гитарная техника просто брутальна. При этом ему не надо говорить, что надо делать. Он всё наперёд знает сам. Ты можешь без проблем швырнуть ему 30 песен, а он просто начнёт и исполнит свои партии. Мы всё записали, вложили в компьютер и потом использовали по своему усмотрению. Не всегда так, как первоначально себе представляли, но над этим не надо сейчас ломать голову.

Q: На одной из вещей нового альбома ты работаешь со специалистом по рэпу Dr.Dre. Как дошло до такого необычного сотрудничества?

TR: Мы случайно познакомились в одной из студий Лос-Анджелеса. Мы разговорились. Я хотел знать, как он получает это специфическое звучание, присущее всем его песням. Из этого вышла настоящая дружба, сейчас я могу сказать, что он работает в отличие от нас совершенно иначе. Было действительно интересно понаблюдать за его работой. Сначала мы сыграли вместе на нескольких вещах, но к сожалению, у нас не хватило времени их закончить. Мы сговорились поработать над ними в ближайшем будущем в Нью-Орлеане. Посмотрим, что из этого получится, в любом случае, это будет ни Nine Inch Nails, ни Dr. Dre. Это будет нечто совершенно новое.

Q: Верно ли, что ты собираешь всё, что когда-либо записывал? Это должно быть превратилось во многие тысячи DAT-кассет?

TR: Никто не поверит, какая это куча. Можно сказать, что этот процесс экспериментирования и проб просто смешон и занимает слишком много времени. Но в конечном результате всегда получается так, что я всегда делаю всё один, и мои песни основываются на бесконечных джемах. Где-то есть четырёхчасовая запись, когда я играю на гитаре, но из неё взято только две строфы или единственный рифф. Но из этих четырёх часов я получил тридцать вариантов. Можете себе представить, как долго это длится, чтобы всё это прослушать и решить, что хорошо, а что не очень? Поэтому уже несколько лет я одержим идеей отдать всё это кому-либо. Пусть послушает всё это и выберет наилучшие места. Так как у каждой песни, которая есть на альбоме, существует ещё несколько десятков альтернативных вариантов, которые тоже были записаны, но потом отброшены. Так получается масса плёнок.

Q: Твоя студия находится в бывшем морге. Тебя вдохновляет такая обстановка?

TR: Причина в том, что сначала я переехал сюда, купил дом, а потом выяснил, что в техническом отношении город может предложить немного. Местные студии не могли предоставить мне то, что я хотел. К тому же ещё перед туром 'The Downward Spiral' у меня накопилось ужасно много аппаратуры, какую мне где-то надо было хранить, а я ещё хотел её использовать. Мы начали искать помещение с большими комнатами и высокими потолками. И этим требованиям отвечали преимущественно старые морги. Мы решили выбрать один из них, он не использовался уже десять лет. Когда ты входишь в студию, то не можешь и предположить, что в ней раньше было. Это очень многофункциональное строение, отвечающее нашим требованиям. Но пресса должна быть падка на такие вещи.

Q: Ричард Патрик сравнивает Nothing Studios с творческим хаосом легендарной 'Factory' Энди Уорхола. Это похоже на правду?

TR: Когда десять лет назад мы снимали своё первое видео 'Down In It' из 'Pretty Hate Machine', мы работали с командой продюсеров из Чикаго ''H-Gun''. Это были семеро или шестеро типов, которые работали в помещении старого склада. У них было очень ясное и эффективное разделение труда. Один был неким сумасшедшим учёным, который изготавливал только специальные эффекты, другой был оператором, третий занимался только финансами и т.д. Это был коллектив людей, очень впечатливший меня. Я был просто восхищён: Ух, как здорово было бы иметь шесть разных интерпретаций себя самого, каждое из которых занималось бы своим делом. Это стало причиной того, чтобы создать маленькую коммуну людей, работающих вместе, меняющихся творческими мыслями и подготавливающих для меня определённые вещи. Например, у меня есть куча программистов, которые целыми днями напролёт делают самые сумасшедшие вещи, чтобы когда-нибудь потом я их использовал. Когда мне, например, нужно звучание пчёл-убийц, я просто иду в студию и говорю им, что мне нужно. Ребята потом перетряхивают каждый доступный фильм, весь архив, пока не находят удовлетворительное звучание пчёл. Сейчас у меня гостят Клинт Марселл из ''Pop Will Eat Itself'' и Кевин МакМэн из ''Prick'', что очень здорово. Иногда у меня появляется чувство, что я живу в сказочном мире, полностью отрезанном от остальной цивилизации. Это как игрушка для разных характеров, и я горжусь, что сделал это.

Q: Помимо NIN у тебя есть ещё один проект — Tapeworm. Что скрывается за ним?

TR: Tapeworm поначалу должен был быть демократическим изданием NIN. Я хотел сильнее вовлечь в него других людей, прежде всего Чарли Клозера и Дэнни Лонера, что потом и произошло. Кроме того, что случаются такие вещи, что мы слушаем Prong или White Zombie и думаем: ОК, это неплохо, но мы могли бы действительно наподдать, если бы захотели это сделать. Если бы у NIN не было бы столь высоких притязаний, то мы бы наверняка делали нечто подобное. И безо всякого давления, зато гораздо интенсивнее. В конце концов мы сошлись бы с нашими друзьями, такими, как Мэйнард из ''Tool'' или Филом Ансельмо из ''Pantera''. Рич из ''Filter'' тоже ходит в моих фаворитах. Этот проект должен доставлять радость, а не заниматься банальной неважнецкой музыкой. И лучший тест, насколько это будет хорошо звучать — как можно громче включить музыку в машине.

Q: И когда всё это появится?

TR: Скоро. Сейчас, когда этот мега-альбом вышел, я могу заняться

другим проектом. Большинство уже сделано, остальное я доделаю в ближайшие недели.