источник...... freak city, #1, 1995
автор...... роман корж (rock city)

Неспроста вы заморочились, пытаясь перекинуть два до боли знакомых слова заголовка с запыленного винчестера

памяти на монитор сознания. Дознавшиеся да не обвинят меня в плагиате: Nine Inch Nails — один из главных действующих персонажей в саундтрэке к фильму 'Natural Born Killers'. Стоит к этой звуковой дорожке добавить дебют 'Pretty Hate Machine', магазин с пятеркой ремиксовых ЕР: 'Sin', 'Down In It', 'Head Like A Hole', 'Fixed' и 'Closer To God', полновесный ЕР 'Broken' и горячий хлеб 'The Downward Spiral', как перед глазами читателя внезапно вырисуются эпохальные вехи карьеры Трента Резнора. Учитывая всего лишь 5-летний творческий стаж команды, можно констатировать почти битловскую плодовитость, которая в наше шизофреническое время не оставила Резнора в здравом уме. Если все вышеизложенное воспринималось вами как нечленораздельный архаичный локальный диалект обширенного кампучийца, это диагноз: вы — хардкоровый девственник с одной извилиной в голове, а следовательно, паранойя не грозит. Но наш сочувствующий и проницательный журнал способен решить и эту проблему, поручив начальный курс терапии...

'Временами мне кажется, что я трачу всю свою жизнь, пытаясь найти место, которому, на мой взгляд, я бы идеально соответствовал’ — замечает Трент Резнор. ‘Я представляю себе различные ситуации и в итоге понимаю, что для высшей школы я был бы негодным, меня даже из колледжа выгнали. L.A. рок-сцена? Забудь это дерьмо. Я должен постоянно напоминать себе, что в состоянии делать это’.

‘Это’ влечет за собой способность заниматься творчеством, оплачивать счета и сводить концы с концами, и не подвергаться моральному разрушению. Новый альбом NIN 'The Downward Spiral' — не список песен, скорее это операция на обнаженных нервах. Если в одной песне можно обнаружить проблеск надежды, не волнуйтесь — это не насовсем. Подумайте о наиболее беспокоящих метафорах: сводка новостей, рассказывающая о том, как один ливерпульский младенец был до смерти забит камнями психопатическими подростками, или последний случайный разговор со своим ближайшим другом, после которого вы его больше никогда не увидите. Это тяжелый альбом, но он не похож на дес-дисковый напор первого альбома и ЕР. Здесь есть несколько знакомых намеков, но их явно недостаточно, чтобы удовлетворить проницательный вкус любого фэна. С первого прослушивания создается впечатление, что Резнор кусает кормящую руку, говоря гостям, званным на ужин, что если им не нравится еда, то пусть проваливают.

Также, это кульминация того, как наивный парень из Мерсера, Пенсильвания, реагирует на обрушившуюся на него лавину успеха. Он твердо стоит на том, что руководит обстрелом, не беря в расчет, что иногда главную роль играют не столько выстрелы, сколько рикошет.

Циники будут брехать, что Трент взял агрессивный электро-рок групп Ministry и Skinny Puppy, слегка его отполировал и положил в банк. Даже если бы в этом и было зерно истины, то, благодаря лирическим темам, он сделал музыку более человечной, впрыснув эмоциональный элемент.

‘Каждая вшивая группа называет нас продажными педерастами и говорит: ‘Мы звучим как Skinny Puppy, мы крутые. А ты сосешь потому, что пишешь песни’. Пососите сами — вот мой ответ. Я открываю фэнзин и обнаруживаю, что стал объектом насмешек. Прошу прощения, что мои песни можно мурлыкать под нос. Прошу прощения, что оскорбил ваше острое чувство ‘альтернативности’. Мы не Einsturzende Neubauten, и не я писал обложечную статью в Spin, разрушившую мою жизнь. Наши фэны чувствуют себя неуютно, потому что ‘Они становятся все круче, они нравятся моей сестре, значит, они лажовщики.’

‘И это дерьмовое чувство’, — продолжает Резнор. ‘Если я запустил всю эту истерию, значит, я заслуживаю это. Но я этого не делал. Альбом, который был крутым некоторое время назад, сейчас уже не катит. Даже я так думаю! Все это дерьмо, окружающее музыку, раздражает меня, особенно когда кто-то собирается залезть мне в задницу и анатомировать мою жизнь. Я не хочу быть Джином Симмонсом. Я с грустью осознал, что вот человек, которому за 50, и он поет песни о дерьме, на которое ему наплевать, потому что он должен делать это. Я не хочу увидеть себя в таком положении’.

'Broken', безумный ЕР, следующий за 'Pretty Hate Machine', стал виниловым катарсисом. Его запись была окружена таинственностью (Трент и продюсер Flood снимали студии под фальшивыми названиями типа Stunt Popes, потому что если бы в журнале какой-либо студии появилось NIN, права на запись принадлежали бы TVT).

‘Я знал, что 'Broken' обломает многих, которым хотелось бы услышать 'Head Like A Hole', часть вторая. Но дела обстояли так тухло, когда я делал это, что мне обязательно надо было его выпустить. Все это время я чувствовал себя несчастным. И что я получил в награду? Heavy-metal Grammy!’

Музыка 'The Downward Spiral' вызывает озноб. Открывашка 'Mr. Self Destruct' вырывается из динамиков с яростью гопника, размахивающего бейсбольной битой, драматически нисходит в жутковатую своим спокойствием интерлюдию, но тут же с лязгом переключается на полные обороты. 'Reptile' — чистый кошмар, звуковая иллюстрация к сексуальному сношению с механическим монстром кисти (вернее, аэрографа) Х.Р.Гигера. Титульная вещь — самоубийство в замедленном воспроизведении, как будто жертва наблюдает процесс своего умирания в ближайшем зеркале. Песня наполнена едкими самооценками, обличениями и наблюдением жизни сквозь разбитые очки. Только в рамках амбиентного инструментала 'A Warm Place' слушатель может почувствовать себя отчасти в безопасности. Резнор триумфально демонстрирует, что шепотом можно породить куда большее напряжение, чем воплем.

‘Самым надежным было бы сделать 'Broken II', с более тяжелыми гитарами и прилипчивыми мелодиями,’ — говорит Трент. ‘Должна быть какая-то динамика. Ты идешь смотреть группу, которая играет 10 песен на 300 ударов в минуту, и на третьей вещи тебе становится скучно. Я хотел сделать пластинку слегка неожиданной и продемонстрировать некоторые другие элементы. Не обязательно легче, но добиваться интенсивности другими средствами. Мне есть что сказать, помимо: ‘Смотри, как громко может звучать моя гитара.’

Но есть целая куча людей, купивших 'Broken', которым интересно именно то, как громко может звучать его гитара. И есть другое множество, котрое желает знать, смогут ли они танцевать под новый альбом. ‘Мне пришлось спросить себя, в какой степени мне следует уделять этому внимание? Людям, ждущим альбома типа ‘That's What I Get', он не понравится. Любителям тяжелой гитары он не понравится.

'Как автор и музыкант, должен ли я сесть и сказать: ‘Ладно, для этого легиона фэнов я напишу хорошую металлическую песню. Но теперь давай подумаем о моем фэн-клубе, состоящем из девочек-подростков, значит надо сунуть что-нибудь вроде 'That's What I Get'’. Стоп! Что ты делаешь, твою мать? Единственное, что ты можешь сделать — это быть честным. Никто не будет бить вас по башке и орать: ‘Вот мой новый альбом, полюбите его немедленно!’. ‘Кстати, в той же степени нечестно говорить: ‘Я собираюсь сделать некоммерческую пластинку, чтобы показать, что мне это удастся’. Чтобы доказать, что я — ‘альтернатива’? Тогда я лучше снова стану играть по маленьким клубам, и меня полюбит Alternative Press и фэнзины. Это не более честно, чем сознательно делать альбом для ‘Тор 40’ ради денег. Меня это не заботит, так как мои вкусы относительно того, что круто, а что — нет, постоянно менялись. Все, что я делал, я делал на основе правильных представлений и цельности. Если кому-то не нравится — отлично. Я не собираюсь винить продюсера или фирму грамзаписи’. Что общего у фэнов и записывающих компаний? Ответ: все хотят получить выгоду от своих инвестиций, будь это контракт на десяток альбомов или CD за 15 баксов'.

‘Может быть, я сгнил. Может быть все, что я могу писать — песни типа 'Head Like A Hole'. В какой-то момент я запаниковал из-за того, что на альбоме не было 'Head Like A Hole'.

Хотя его лирика дополняет опустошенность музыки, его словарь часто балансирует на грани банальности. Если заменить слова ‘Disease’, ‘Broken’ и бесчисленные намеки на секс и угнетение (или как поет Трент, ‘Fucked’) на ‘car’, ‘girl’, ‘street’ и ‘night’, получится электро-ангстовая версия Брюса Спрингстина.

‘Я сознаю это. Когда я впервые сыграл 'Broken' Рику Рубину, он сказал мне, что не хотел бы видеть, как я превращаюсь в пародию на самого себя, потому что все так экстремально, и тема и эмоции все время одни и те же. Это справедливая критика. Идея 'The Downward Spiral' взята с точки зрения человека, который отвергает все до единого аспекты своей жизни — неспособность общаться с другими людьми, личные отношения. религию, страх болезни — эта метафора подходит к массе вещей. Я хотел скорее апеллировать не столько к гневу, сколько к напряжению. Люди присылают мне свои демо-записи. и я могу сказать, что повлиял на некоторых из них, потому что они обычно поют от первого лица. И все, что мне хочется сделать — это врезать этому чуваку. ‘Твою мать, мне насрать на твою жизнь, и на то, что твоя девчонка послала тебя. Я просто хочу разбить тебе морду. Отрасти наконец яйца и утри слезы!’ Потом я думаю: ‘Срань господня, что я делаю?’ Надеюсь, что смогу выразить свою точку зрения более красноречиво. Я не могу быть объективным к своей собственной музыке, и поэтому я нахожу людей, которые могут сказать мне: ‘Я знаю, чего ты добиваешься, но ты все равно в ауте.’ И я этого получил выше крыши.’

Записывающий инженер Sean Beavan, микширующий инженер Alan Moulder и, на короткое время, Flood были ‘детекторами дерьма’ для Резнора. Но зачем они ему? Он знает, чего он хочет достигнуть и показал себя в деле. Говоря теоретически, NIN — панк-рокеры. Никто не говорит Тренту Резнору, что он должен делать.

‘Я всегда несколько депрессивен. Когда я возвращаюсь в прошлое настолько далеко, насколько я его помню, то всегда чувствую некоторую меланхолию, которую, наверное, следует лечить. Но я делаю на этом карьеру. Я сильно боюсь людей и не люблю светское общение. Я чувствую дискомфорт, но думаю, что моя пугливость и пришибленность часто интерпретируются как надменность. Я не раз слышал: ‘Эй, ты клевый чувак, а я думал, ты полная задница‘. Я не собираюсь быть рок-богом. Внутри меня масса расщепленных личностей’.

Постоянные разъезды не только поддерживали NIN на плаву в финансовом отношении, но и сохраняли стабильность психики Резнора. В августе 1990-ого, после того, как закончилось турне NIN, он тотчас принял приглашение Al Jorgensen-a присоединиться к Revolting Cocks на время гастролей. Этот тур уже не был составной частью промоушна альбома, это был стиль жизни.

‘Когда мы впервые начали путешествовать, то мне это идеально подошло,‘ — объясняет Трент. ‘Когда едешь в этом фургоне, нюхаешь пердеж соседа, разговариваешь о дерьме: как выглядит твое, какого цвета, какого оттенка, кто ел попкорн, кто — арахис, занимаешься классификацией. Это был самый дебильный, пионерский, веселый, глупый расклад. Когда в первый раз видишь пустыню и осознаешь, что это не только песчаные дюны. Оказываешься в разных ситуациях в разных местах. Это прекрасное чувство -- быть где-то, где ты никого не знаешь, но все в зале знают каждое слово каждой песни, и для них это важно, и происходит что-то позитивное, даже если основная мысль: ‘Все — дерьмо!’, но, черт возьми, такой кайф орать об этом.’

Человек, которого больше не будет в фургоне, — Richard Patrick, пылкий гитарист, превращавший даже более легкие песни с 'Pretty Hate Machine' в насилие на концертах. Патрик с самого начала был постоянной величиной в концертном составе NIN. Теперь он пишет песни для своей собственной группы Filter. Резнор чувствует, что уход Патрика был понятен и в то же время причинил боль. 'РНМ' и 'Broken' Трент записывал в одинаре. Первый альбом — потому, что не было группы, ЕР — из-за того, что он чувствовал, что это не генеральный проект. Но Патрик хотел принимать участие в написании песен и продюсировании. Когда Резнор начал работать над 'Spiral' и активно искал помощи со стороны других музыкантов, Патрик уже заполучил менеджмент и работал над собственными песнями.

‘Как раз в тот момент, когда я делал 'Broken', Рик работал над кучей своих вещей. Я поощрял его и даже предложил свою кандидатуру на случай, если ему потребуется объективное мнение относительно того, насколько плох или хорош его материал. Понятно, что ему хотелось выразить себя, и я его поддерживал. Но потом со стороны парней, работавших с ним, появились чувства враждебности и конкуренции. Тогда я как раз ждал вклада от других участников моей группы. Я позвонил Рику и застал его в работе над своим проектом, но он сказал: ‘O.K. Я приеду.’ Его не было около месяца, и он даже не захотел послушать демо-записи! Меня оскорбили и мне причинили боль. O.K., все хотели быть частью этого проекта, и я этому способствовал. Но я не собираюсь упрашивать кого бы то ни было о помощи. И вдруг я обнаруживаю, что у него свой менеджер, и он ищет контракт. Когда я высказал все это ему в лицо, он это подтвердил.’

‘У меня нет с ним проблем. Он великий музыкант, прекрасно смотрится на сцене и отлично работает. С музыкальной точки зрения его нетрудно заменить. Но из всех четырех парней, варившихся в одном фургоне, он был моим лучшим другом. В течении последнего года он перестал быть моим другом и возненавидел меня из-за того, что я каким-то образом мешал ему реализовывать свой потенциал как певца и автора песен. Я желаю ему всего хорошего, но хочу только знать: ‘Рик, почему ты сделал все именно так?’

‘Сейчас я ко всему чувствую апатию. Я не знаю. насколько выросли NIN. Если бы нас обвинили в проституции, тогда мы сделали бы 'Broken' еще раз, сняли бы лучшие видео, на которые когда-либо в истории человечества были потрачены деньги, сделали бы MTV Unplugged. New Years Eve Concert, Jon Stewart Show, плюнули бы им всем в рожу. Мне нравится то, что я делаю, и я не собираюсь быть ни большим, ни маленьким. Мы были модной темой несколько лет назад, но потом нас словно стерли с лица земли. Убил ли я свою карьеру, не выпуская альбома три с половиной года?’

Но кругом на стенах масса эмблем NIN.

‘Да, я заметил,’ — поясняет Резнор. ‘Но не работает ли это против нас? Не устали ли люди видеть наше лого? Я был параноиком и затворником с самой Лоллапалузы, и случилось все это дерьмо, и я даже убеждал себя: ‘Господи, все ненавидят нас!’ Все, от кого что-то зависит, сейчас нас ненавидят, потому что мы стали слишком большими, а мне хочется быть маленьким, сидеть в хвосте фургона и разогревать команды, которые мы запросто можем закидать дерьмом на сцене. Все, что мне хочется делать — общаться со своими друзьями. Если я могу оплачивать квартиру — отлично. Все уже не так весело, как раньше. Я стараюсь как-то примириться с этим и отращиваю шкуру потолще.’

‘Вот как будет выглядеть выступление NIN на MTV Unplugged. Вся группа на сцене. Крис за барабанами, дека с фанерой не подключена, нет звука. Каждый из нас ждет, когда он сможет играть. Крис стучит по барабанам снова. Ничего. Я ору на него. Он бьет еще раз. Ничего. И тут мы вдребезги разбиваем наши инструменты и уходим со сцены!’

Опустошенность ‘The Downward Spiral' реальная: крутится ли он в чартах по продаже или пылится на прилавках магазинов, продающих бывшие в употреблении компакты, — не имеет значения. Может быть, Резнор — параноик, ищущий свой дом. но на самом деле он не такой уж хороший лжец, что только усиливает его упертость. Да, ставки повышаются и не нужно напоминать Резнору, что теперь он уже не может пойти домой. Его ситуация сходна с положением Хэйзел Моте, героини книги ‘Wise Blood' Фленнери 0'Коннора: ‘Место, откуда ты пришла, исчезло; место, куда ты, как ты думала, шла, никогда не существовало; место, где ты находишься сейчас, никуда не годится, если только ты не можешь уйти отсюда. Так, где же оно, место, годное для тебя? Нет такого места’.

‘Я все еще на том участке моей жизни’, — говорит Трент, — ‘где я не могу расслабиться, из-за того, что есть куча работы, которую нужно сделать. В последнее время мне стали сниться тревожные сны о моей гастрольной жизни. Я выхожу на сцену и ‘О, нет... я не объяснил ребятам как играть первую песню! Ух... ‘Играйте просто ‘ми’, вот!’ А по-том: ‘Черт! Я забыл написать текст!’

Ты имеешь в виду кошмары, типа: ‘Я проспал финал!’?

‘Именно! И это повторяется каждую ночь. Мой последний сон был о том, как в клубе, в котором мы играли каждый вечер последние три

месяца, собралось только 10 человек, и я говорю группе: ‘Все будет O.K.!’